Неточные совпадения
Вздохнул Савелий… — Внученька!
А внученька! — «Что, дедушка?»
— По-прежнему взгляни! —
Взглянула я по-прежнему.
Савельюшка засматривал
Мне в очи; спину старую
Пытался разогнуть.
Совсем стал белый дедушка.
Я обняла старинушку,
И долго у креста
Сидели мы и плакали.
Я деду горе
новоеПоведала свое…
Поля
совсем затоплены,
Навоз возить — дороги нет,
А время уж не раннее —
Подходит месяц май!»
Нелюбо и на старые,
Больней того на
новыеДеревни им глядеть.
Говорили, что
новый градоначальник
совсем даже не градоначальник, а оборотень, присланный в Глупов по легкомыслию; что он по ночам, в виде ненасытного упыря, парит над городом и сосет у сонных обывателей кровь.
Начали выбирать зачинщиков из числа неплательщиков податей и уже набрали человек с десяток, как
новое и совершенно диковинное обстоятельство дало делу
совсем другой оборот.
— Я не либерал и либералом никогда не бывал-с. Действую всегда прямо и потому даже от законов держусь в отдалении. В затруднительных случаях приказываю поискать, но требую одного: чтоб закон был старый.
Новых законов не люблю-с. Многое в них пропускается, а о прочем и
совсем не упоминается. Так я всегда говорил, так отозвался и теперь, когда отправлялся сюда. От
новых, говорю, законов увольте, прочее же надеюсь исполнить в точности!
И среди молчания, как несомненный ответ на вопрос матери, послышался голос
совсем другой, чем все сдержанно говорившие голоса в комнате. Это был смелый, дерзкий, ничего не хотевший соображать крик непонятно откуда явившегося
нового человеческого существа.
Что он испытывал к этому маленькому существу, было
совсем не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного не было в этом чувстве; напротив, это был
новый мучительный страх. Это было сознание
новой области уязвимости. И это сознание было так мучительно первое время, страх за то, чтобы не пострадало это беспомощное существо, был так силен, что из-за него и не заметно было странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул.
— Вы
совсем не допускаете возможности: — спросил он. — Почему же? Мы допускаем существование электричества, которого мы не знаем; почему же не может быть
новая сила, еще нам неизвестная, которая….
«Я
совсем здорова и весела. Если ты за меня боишься, то можешь быть еще более спокоен, чем прежде. У меня
новый телохранитель, Марья Власьевна (это была акушерка,
новое, важное лицо в семейной жизни Левина). Она приехала меня проведать. Нашла меня совершенно здоровою, и мы оставили ее до твоего приезда. Все веселы, здоровы, и ты, пожалуйста, не торопись, а если охота хороша, останься еще день».
Теперь она верно знала, что он затем и приехал раньше, чтобы застать ее одну и сделать предложение. И тут только в первый раз всё дело представилось ей
совсем с другой,
новой стороны. Тут только она поняла, что вопрос касается не ее одной, — с кем она будет счастлива и кого она любит, — но что сию минуту она должна оскорбить человека, которого она любит. И оскорбить жестоко… За что? За то, что он, милый, любит ее, влюблен в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.
«Что же он это делает? — рассуждал я сам с собою. — Ведь это вовсе не то, чему учила нас Мими: она уверяла, что мазурку все танцуют на цыпочках, плавно и кругообразно разводя ногами; а выходит, что танцуют
совсем не так. Вон и Ивины, и Этьен, и все танцуют, a pas de Basques не делают; и Володя наш перенял
новую манеру. Недурно!.. А Сонечка-то какая милочка?! вон она пошла…» Мне было чрезвычайно весело.
Наполеонами и так далее, все до единого были преступниками, уже тем одним, что, давая
новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда
совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь.
— Это не
совсем справедливо, Пульхерия Александровна, и особенно в настоящий момент, когда возвещено о завещанных Марфой Петровной трех тысячах, что, кажется, очень кстати, судя по
новому тону, которым заговорили со мной, — прибавил он язвительно.
Вдруг он вздрогнул: одна, тоже вчерашняя, мысль опять пронеслась в его голове. Но вздрогнул он не оттого, что пронеслась эта мысль. Он ведь знал, он предчувствовал, что она непременно «пронесется», и уже ждал ее; да и мысль эта была
совсем не вчерашняя. Но разница была в том, что месяц назад, и даже вчера еще, она была только мечтой, а теперь… теперь явилась вдруг не мечтой, а в каком-то
новом, грозном и
совсем незнакомом ему виде, и он вдруг сам сознал это… Ему стукнуло в голову, и потемнело в глазах.
Одевшись
совсем во все
новое, он взглянул на деньги, лежавшие на столе, подумал и положил их в карман.
«А черт возьми это все! — подумал он вдруг в припадке неистощимой злобы. — Ну началось, так и началось, черт с ней и с
новою жизнию! Как это, господи, глупо!.. А сколько я налгал и наподличал сегодня! Как мерзко лебезил и заигрывал давеча с сквернейшим Ильей Петровичем! А впрочем, вздор и это! Наплевать мне на них на всех, да и на то, что я лебезил и заигрывал!
Совсем не то!
Совсем не то!..»
Да, это так; это все так. Он, впрочем, это и прежде знал, и
совсем это не
новый вопрос для него; и когда ночью решено было в воду кинуть, то решено было безо всякого колебания и возражения, а так, как будто так тому и следует быть, как будто иначе и быть невозможно… Да, он это все знал и все помнил; да чуть ли это уже вчера не было так решено, в ту самую минуту, когда он над сундуком сидел и футляры из него таскал… А ведь так!..
К Крестьянину вползла Змея
И говорит: «Сосед! начнём жить дружно!
Теперь меня тебе стеречься уж не нужно;
Ты видишь, что
совсем другая стала я
И кожу нынешней весной переменила».
Однако ж Мужика Змея не убедила.
Мужик схватил обух
И говорит: «Хоть ты и в
новой коже,
Да сердце у тебя всё то же».
И вышиб из соседки дух.
— А вот во время революции интересно было,
новые гости приходили, такое, знаете, оживление. Один,
совсем молодой человек, замечательно плясал, просто — как в цирке. Но он какие-то деньги украл, и пришла полиция арестовать его, тогда он выбежал на двор и — трах! Застрелился. Такой легкий был, ловкий.
И вот, безболезненно порвав связь с женщиной, закончив полосу жизни, чувствуя себя свободным, настроенный лирически мягко, он — который раз? — сидит в вагоне второго класса среди давно знакомых, обыкновенных людей, но сегодня в них чувствуется что-то
новое и они возбуждают не
совсем обыкновенные мысли.
— Огорчил! — шептал, растерявшись
совсем, Захар от этого
нового жалкого слова. Он метал взгляды направо, налево и прямо, ища в чем-нибудь спасения, и опять замелькали перед ним и паутина, и пыль, и собственное отражение, и лицо барина.
— Послушай, Ольга, не гляди на меня так: мне страшно! — сказал он. — Я передумал:
совсем иначе надо устроить!.. — продолжал потом, постепенно понижая тон, останавливаясь и стараясь вникнуть в этот
новый для него смысл ее глаз, губ и говорящих бровей, — я решил сам ехать в деревню, вместе с поверенным… чтоб там… — едва слышно досказал он.
Вот как ты бережешь покой барина: расстроил
совсем и лишил меня какой-нибудь
новой, полезной мысли.
В Петербурге он прежде всего бросился к Кирилову. Он чуть не ощупывал его, он ли это, тут ли, не уехал ли без него, и повторил ему свои
новые артистические упования на скульптуру. Кирилов сморщился, так что нос ушел
совсем в бороду, — и отвернулся с неудовольствием.
— Ах, Марфа Васильевна, — заговорил Викентьев, — я достал вам
новый романс и еще журнал, повесть отличная… забыл
совсем…
Подумавши, он отложил исполнение до удобного случая и, отдавшись этой
новой, сильно охватившей его задаче, прибавил шагу и пошел отыскивать Марка, чтобы заплатить ему визит, хотя это было не только не нужно в отношении последнего, но даже не
совсем осторожно со стороны Райского.
Теперь он готов был влюбиться в бабушку. Он так и вцепился в нее: целовал ее в губы, в плечи, целовал ее седые волосы, руку. Она ему казалась
совсем другой теперь, нежели пятнадцать, шестнадцать лет назад. У ней не было тогда такого значения на лице, какое он видел теперь, ума, чего-то
нового.
Старая жизнь отошла
совсем, а
новая едва начинается.
Кровь ударила мне опять в лицо: я вдруг как бы что-то понял
совсем уже
новое; я глядел на нее вопросительно изо всех сил.
Теперь этой сцене минуло почти уже полгода, и многое утекло с тех пор, многое
совсем изменилось, а для меня давно уже наступила
новая жизнь… Но развяжу и я читателя.
Любил я тоже, что в лице ее вовсе не было ничего такого грустного или ущемленного; напротив, выражение его было бы даже веселое, если б она не тревожилась так часто,
совсем иногда попусту, пугаясь и схватываясь с места иногда
совсем из-за ничего или вслушиваясь испуганно в чей-нибудь
новый разговор, пока не уверялась, что все по-прежнему хорошо.
Всего более волновало меня мое собственное положение, что вот уже я «порвал», и чемодан мой со мной, и я не дома, и начал
совсем все
новое.
Закат солнца (почему Крафт удивился, что я не люблю заката?) навел на меня какие-то
новые и неожиданные ощущения
совсем не к месту.
«Как,
новые, неисследованные места: да это находка! скоро
совсем не будет таких мест», — скажут мне.
Теперь еще у меня пока нет ни ключа, ни догадок, ни даже воображения: все это подавлено рядом опытов, более или менее трудных,
новых, иногда не
совсем занимательных, вероятно, потому, что для многих из них нужен запас свежести взгляда и большей впечатлительности: в известные лета жизнь начинает отказывать человеку во многих приманках, на том основании, на каком скупая мать отказывает в деньгах выделенному сыну.
Я — ничего себе: всматривался в открывшиеся теперь
совсем подробности
нового берега, глядел не без удовольствия, как скачут через камни, точно бешеные белые лошади, буруны, кипя пеной; наблюдал, как начальство беспокоится, как появляется иногда и задумчиво поглядывает на рифы адмирал, как все примолкли и почти не говорят друг с другом.
Но нынче она была
совсем другая, в выражении лица ее было что-то
новое: сдержанное, застенчивое и, как показалось Нехлюдову, недоброжелательное к нему.
Та жизнь, в которую он вступал, —
новые места, товарищи, война, — помогли этому. И чем больше он жил, тем больше забывал и под конец действительно
совсем забыл.
«Да, да, она
совсем другой человек», — думал Нехлюдов, испытывая после прежних сомнений совершенно
новое, никогда не испытанное им чувство уверенности в непобедимости любви.
Сам Привалов не хотел заговаривать о своей
новой жизни, потому что, раз, это было слишком тяжело, а второе — ему
совсем не хотелось раскрывать перед Костей тайны своей семейной жизни.
Этот тон смутил Зосю. Несколько дней она казалась спокойнее, но потом началась старая история. Привалова удивляло только то, что Половодов
совсем перестал бывать у них, и Зося, как казалось,
совсем позабыла о нем. Теперь у нее явилось
новое развлечение: она часов по шести в сутки каталась в санях по городу, везде таская за собой Хину. Она сама правила лошадью и даже иногда сама закладывала свой экипаж.
Обдумывая их здесь, в Узле, он находил в них много
нового, чего раньше не замечал
совсем.
— Знаю, вперед знаю ответ: «Нужно подумать… не осмотрелся хорошенько…» Так ведь? Этакие нынче осторожные люди пошли; не то что мы: либо сена клок, либо вилы в бок! Да ведь ничего, живы и с голоду не умерли. Так-то, Сергей Александрыч… А я вот что скажу: прожил ты в Узле три недели и еще проживешь десять лет —
нового ничего не увидишь Одна канитель: день да ночь — и сутки прочь, а вновь ничего. Ведь ты
совсем в Узле останешься?
Новая советская интеллигенция
совсем не революционна, она покорна и послушна.
Явятся
новые противоречия,
совсем иные.
Но это
совсем не будет непременно означать появление
нового человека, это может происходить под знаком ветхого Адама.
Это
совсем не
новый человек.
Торжество Карамазова над соперником оказалось неоспоримым и тут — о, тут начался
совсем уже
новый фазис в его душе, и даже самый страшный фазис изо всех, какие пережила и еще переживет когда-либо эта душа!
Он взял кредитки и с минуту почти и отвечать не мог,
совсем что-то
новое промелькнуло в лице его.
В этом месте защитника прервал довольно сильный аплодисмент. В самом деле, последние слова свои он произнес с такою искренне прозвучавшею нотой, что все почувствовали, что, может быть, действительно ему есть что сказать и что то, что он скажет сейчас, есть и самое важное. Но председатель, заслышав аплодисмент, громко пригрозил «очистить» залу суда, если еще раз повторится «подобный случай». Все затихло, и Фетюкович начал каким-то
новым, проникновенным голосом,
совсем не тем, которым говорил до сих пор.